Смотреть Ленин в Октябре (1937)

Главная

Следствие вели с... Леонидом Каневским

Криминальная Россия

Следствие ведут знатоки

Выступления Михаила Задорнова

Перейти на полную версию сайта





Одноклассники!



Смотреть Ленин в Октябре (1937)

# А Б В Г Д Е Ё Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

Фильмы демонстрируются на основании стандартной лицензии Youtube

В защиту фильмов Ромма о Ленине

«Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», если на них посмотреть с позиций сегодняшнего дня, — «типичный соцреализм», многие эпизоды которого сегодня звучат жестоко и дико. Что касается режиссера этих фильмов М.И.Ромма, то, по сегодняшним идеологическим меркам, это сталинист, извративший, в угоду карьере, историческую правду. А между тем Ромм был ярым антисталинистом, а эти две картины в свое время сыграли большую положительную роль и, как и другие выдающиеся произведения Михаила Ильича Ромма, справедливо войдут в историю советского кино.


— Как же так? — с возмущением воскликнет современный зритель. Ведь эти картины создавались в 1937 — 1939 годах, в страшные годы сталинских репрессий. Идут сфабрикованные суды над «врагами народа», массовые аресты, расстрелы тысяч людей, страна объята смертельным страхом, а Ромм в это время восхваляет Ленина — виновника всего этого ужаса. Да это же преступление!


С точки зрения сегодняшнего дня — действительно так. Но Ромм жил и творил не сегодня, а в то страшное время, о котором вы так хорошо говорите

Это страшное время было возможно только потому, что большинство советского народа тогда не думало так, как вы сегодня, да и Ромм не думал так. Он делал свои фильмы для зрителей своего времени, и тогда, в то страшное время, эти фильмы были актуальны и прогрессивны.

В то время когда другие забились в угол и молчали, Ромм решил противопоставить Сталину Ленина. Не исторического Ленина, а такого, который жил тогда в сознании народа. Такое противопоставление считалось величайшей крамолой и каралось расстрелом. А Ромм отважился.

В те годы вождей было принято изображать «монументально», как бы отлитыми в бронзе: недоступными, непостижимыми, обладающими высшей правдой. А в картинах Ромма Ленин предстал перед зрителями простым, доступным и человечным, совсем не похожим на монумент. Конечно, это было сделано с учетом обстоятельств, не в лоб, но наш зритель умел читать между строк.

Я был тогда юношей и помню, какое огромное впечатление эти фильмы произвели на меня и на всех знакомых мне людей. Это было подобно разрыву бомбы. Зрители поняли Ромма.

Картины снимались в очень трудных условиях, Ромм неоднократно об этом говорил и писал. Угрожающие звонки по телефону, арест и расстрел директора студии; однажды с лесов под потолком павильона на место, где обычно сидел Ромм, свалился двухпудовый осветительный прибор. Ромма спас случай. Его старались запугать. Он мужественно довел работу до конца.

Я не думаю, что «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» — лучшие произведения Ромма. Но я считаю их подвигом Ромма. Первый фильм поразил зрителя тем, что, оказывается, вождь может быть простым человеком, спать, как простой смертный, на полу, подложив под голову вместо подушек книги, на съезде сесть на ступеньки перед входом на сцену и писать тезисы к своему выступлению, быть смешным. С точки зрения ведомственной эстетики, это была неслыханная дерзость!

Сравнительно недавно я смотрел эти фильмы. Некоторые места скребли по сердцу. Задним умом мы все крепки! Быть умным «после» может и посредственность, быть умным «до» не всегда удается даже гению. Легко современному
критику, ухватившись за какую-нибудь деталь, утянуть Ромма в грязь и затоптать его, объявив апологетом сталинизма. Теперь у нас много героев-разоблачителей. А я знаю, что в советском кинематографе не было более яростного, более активного, более последовательного врага сталинизма, чем Михаил Ильич Ромм.

Надсмотрщики от идеологии всегда чуяли в Ромме врага. А кинематографисты его любили, считали его своей совестью, восхищались его честностью, деликатностью, отзывчивостью, редким умом и самоиронией.

Его семидесятилетний юбилей был так ловко организован нашими идеологическими поводырями, что зал Союза кинематографистов был наполовину пуст. А в то время на улице, на январской стуже, стояли сотни людей, которых не пустили в Дом кино. Они не расходились в течение всего вечера и через кордоны и заслоны присылали юбиляру теплые записки: «Мы с Вами! Мы любим и ценим Вас!»

Ромм воспитал таких выдающихся кинематографистов, как А.Тарковский и В.Шукшин, А.Кончаловский и ТАбуладзе, Р.Чхеидзе, А.Митта. Всех не перечислишь. «Надо помогать талантливым, бездарность прорвется сама», — говорил он и действительно помогал. Ромм учил не только кинематографу, он учил бороться с неправдой, с хамством, со стяжательством, с глупостью чиновников. За это его даже отстранили от преподавания в институте кинематографии, где он вел режиссуру.

В начале 60-х после нескольких смелых выступлений Ромма развернулась настоящая его травля. Она велась в лучших сталинских традициях. Ромм заболел и слег в больницу. В это время был созван кинематографический пленум, где с заранее подготовленными речами выступали, главным образом, чиновники от кино. Нашлись и два негодяя из «творческих работников». И все они дружно навалились на Ромма, пытались сделать его чем-то вроде «врага народа». Один такой негодяй говорил: «Ромм уже пять лет ничего не снимает, значит, он скрывает свои мысли от народа. А что это за мысли, которые нужно скрывать от народа?!» (прозрачный намек в духе «борьбы с космополитизмом») Неправда, Ромм и говорил, и писал, и излагал свои мысли на лекциях во ВГИКе. В 60-е годы Михаил Ильич мучительно переосмысливал свое творчество и готовил великий фильм «Обыкновенный фашизм», в котором убийственный сарказм был направлен не только против гитлеровского фашизма, но и против нашего родного, отечественного.

Мы, четверо тогда молодых кинематографистов (А.Алов, В.Наумов, М.Хуциев и я), написали гневное письмо против развернувшейся травли Ромма. В перерыве пленума мы собрались, чтобы подписать его, и вдруг оказалось, что за нами выстроилась огромная очередь: все хотели подписаться под этим письмом. Организаторы травли забеспокоились. Ко мне подошел Григорий Борисович Марьямов (человек, много сделавший для Союза кинематографистов, но пуганый):


— Что вы делаете? Вас же посадят...

— Если такое восторжествует — мое место на нарах, — ответил я.

Перерыв задержался почти на час: организаторы решали, как поступить, вызвали нас в комнату президиума, стали уговаривать, чтобы мы уничтожили письмо. Мы стояли на своем. «Важное политическое мероприятие» было сорвано, заведующего отделом культуры ЦК Поликарпова увезли с пленума в больницу с сердечным приступом.

Многие кинематографисты после Ромма снимали фильмы о Ленине (важная тема, сулящая награды!), все эти жалкие попытки были похожи на серию «Жития святых». Сравнивая их с работами Михаила Ильича Ромма, я понял, что масштабы произведения определяются не масштабами темы, а масштабами личности художника.

Ромм не был угодником или апологетом сталинизма. Это либо недоразумение по незнанию, либо заведомая клевета. Я верю, что ленинские фильмы Ромма, несмотря ни на что, останутся в истории советской кинематографии как героический подвиг художника и гражданина.

Чем темнее ночь, тем ярче звезды. Ромм был одной из таких ярких звезд, светивших нам в темноте. По ним мы искали путь к демократии.

Григорий Чухрай
«Искусство кино» № 10, 1997 год
Стр. 128-130

О фильмах «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году»

Вровень с игрою Щукина, вровень с решением этих двух новых фигур стоит и режиссерское разрешение центральной сцены картины — сцены покушения.

Здесь средствами кинематографического письма достигнута почти телесная осязаемость этой кульминационной точки фильма.

Вот кадры выхода Ильича из заводского корпуса. Ильич — около старомодного автомобиля. Каплан — на фоне черного, как катафалк, кузова машины. Белый кружок окна — на его фоне. Подымающийся револьвер. Все так осязательно, все до такой степени ощутимо... Такова магия искусства. Искусства, которое жестоким медленным ритмом держит вас прикованным к последующей сцене, когда от отъехавшей машины среди толпы осталась пустая безмолвная дорога, и хочется кричать до тех пор, пока это безмолвие не взрывается на самом экране гневом и ненавистью народа к подлой убийце. Замечательно мастерство тех, кто в коллективном труде создал это произведение. Замечательна тема фильма. И замечательны те чувства, которые в нас будит этот прекрасный фильм.

«Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году» — это прежде всего Ленин в наших сердцах.

Это Ленин такой, каким он живет в памяти и чувствах нашего многомиллионного народа. Тот Ленин, чье великое дело мы завершаем под водительством Сталина.

ЭЙЗЕНШТЕЙН С. Ленин в наших сердцах // Известия. 1939. 6 апр.

О фильмах «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году»

«Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», если на них посмотреть с позиций сегодняшнего дня, — «типичный соцреализм», многие эпизоды которого сегодня звучат жестоко и дико. Что касается режиссера этих фильмов М. И. Ромма, то, по сегодняшним идеологическим меркам, это сталинист, извративший, в угоду карьере, историческую правду. А между тем Ромм был ярым антисталинистом, а эти две картины в свое время сыграли большую положительную роль и, как и другие выдающиеся произведения Михаила Ильича Ромма, справедливо войдут в историю советского кино.

— Как же так? — с возмущением воскликнет современный зритель. Ведь эти картины создавались в 1937 — 1939 годах, в страшные годы сталинских репрессий. Идут сфабрикованные суды над «врагами народа», массовые аресты, расстрелы тысяч людей, страна объята смертельным страхом, а Ромм в это время восхваляет Ленина — виновника всего этого ужаса. Да это же преступление!

С точки зрения сегодняшнего дня — действительно так. Но Ромм жил и творил не сегодня, а в то страшное время, о котором вы так хорошо говорите.

Это страшное время было возможно только потому, что большинство советского народа тогда не думало так, как вы сегодня, да и Ромм не думал так. Он делал свои фильмы для зрителей своего времени, и тогда, в то страшное время, эти фильмы были актуальны и прогрессивны.

В то время когда другие забились в угол и молчали, Ромм решил противопоставить Сталину Ленина. Не исторического Ленина, а такого, который жил тогда в сознании народа. Такое противопоставление считалось величайшей крамолой и каралось расстрелом. А Ромм отважился.

В те годы вождей было принято изображать «монументально», как бы отлитыми в бронзе: недоступными, непостижимыми, обладающими высшей правдой. А в картинах Ромма Ленин предстал перед зрителями простым, доступным и человечным, совсем не похожим на монумент. Конечно, это было сделано с учетом обстоятельств, не в лоб, но наш зритель умел читать между строк.

Я был тогда юношей и помню, какое огромное впечатление эти фильмы произвели на меня и на всех знакомых мне людей. Это было подобно разрыву бомбы. Зрители поняли Ромма.

Картины снимались в очень трудных условиях, Ромм неоднократно об этом говорил и писал. Угрожающие звонки по телефону, арест и расстрел директора студии; однажды с лесов под потолком павильона на место, где обычно сидел Ромм, свалился двухпудовый осветительный прибор. Ромма спас случай. Его старались запугать. Он мужественно довел работу до конца.

Я не думаю, что «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» — лучшие произведения Ромма. Но я считаю их подвигом Ромма. Первый фильм поразил зрителя тем, что, оказывается, вождь может быть простым человеком, спать, как простой смертный, на полу, подложив под голову вместо подушек книги, на съезде сесть на ступеньки перед входом на сцену и писать тезисы к своему выступлению, быть смешным. С точки зрения ведомственной эстетики, это была неслыханная дерзость!

Сравнительно недавно я смотрел эти фильмы. Некоторые места скребли по сердцу. Задним умом мы все крепки! Быть умным после может и посредственность, быть умным до не всегда удается даже гению. Легко современному критику, ухватившись за какую-нибудь деталь, утянуть Ромма в грязь и затоптать его, объявив апологетом сталинизма. Теперь у нас много героев-разоблачителей. А я знаю, что в советском кинематографе не было более яростного, более активного, более последовательного врага сталинизма, чем Михаил Ильич Ромм.

Надсмотрщики от идеологии всегда чуяли в Ромме врага. А кинематографисты его любили, считали его своей совестью, восхищались его честностью, деликатностью, отзывчивостью, редким умом и самоиронией.

Его семидесятилетний юбилей был так ловко организован нашими идеологическими поводырями, что зал Союза кинематографистов был наполовину пуст. А в то время на улице, на январской стуже, стояли сотни людей, которых не пустили в Дом кино. Они не расходились в течение всего вечера и через кордоны и заслоны присылали юбиляру теплые записки: «Мы с Вами! Мы любим и ценим Вас!»

Ромм воспитал таких выдающихся кинематографистов, как А. Тарковский и В. Шукшин, А. Кончаловский и Т. Абуладзе, Р. Чхеидзе, А. Митта... Всех не перечислишь. «Надо помогать талантливым, бездарность прорвется сама», — говорил он и действительно помогал. Ромм учил не только кинематографу, он учил бороться с неправдой, с хамством, со стяжательством, с глупостью чиновников. За это его даже отстранили от преподавания в институте кинематографии, где он вел режиссуру.

В начале60-хпосле нескольких смелых выступлений Ромма развернулась настоящая его травля. Она велась в лучших сталинских традициях. Ромм заболел и слег в больницу. В это время был созван кинематографический пленум, где с заранее подготовленными речами выступали, главным образом, чиновники от кино. Нашлись и два негодяя из «творческих работников». И все они дружно навалились на Ромма, пытались сделать его чем-то вроде «врага народа». Один такой негодяй говорил: «Ромм уже пять лет ничего не снимает, значит, он скрывает свои мысли от народа. А что это за мысли, которые нужно скрывать от народа?!» (прозрачный намек в духе «борьбы с космополитизмом»). Неправда, Ромм и говорил, и писал, и излагал свои мысли на лекциях во ВГИКе. В 60-егоды Михаил Ильич мучительно переосмысливал свое творчество и готовил великий фильм «Обыкновенный фашизм», в котором его убийственный сарказм был направлен не только против гитлеровского фашизма, но и против нашего родного, отечественного.

Мы, четверо тогда молодых кинематографистов (А. Алов, В. Наумов, М. Хуциев и я), написали гневное письмо против развернувшейся травли Ромма. В перерыве пленума мы собрались, чтобы подписать его, и вдруг оказалось, что за нами выстроилась огромная очередь: все хотели подписаться под этим письмом. Организаторы травли забеспокоились. Ко мне подошел Григорий Борисович Марьямов (человек, много сделавший для Союза кинематографистов, но пуганый):

— Что вы делаете? Вас же посадят...

— Если такое восторжествует — мое место на нарах, — ответил я. Перерыв задержался почти на час: организаторы решали, как поступить, вызвали нас в комнату президиума, стали уговаривать, чтобы мы уничтожили письмо. Мы стояли на своем. «Важное политическое мероприятие» было сорвано, заведующего отделом культуры ЦК Поликарпова увезли с пленума в больницу с сердечным приступом.

Многие кинематографисты после Ромма снимали фильмы о Ленине (важная тема, сулящая награды!), все эти жалкие попытки были похожи на серию «Жития святых». Сравнивая их с работами Михаила Ильича Ромма, я понял, что масштабы произведения определяются не масштабами темы, а масштабами личности художника.

Ромм не был угодником или апологетом сталинизма. Это либо недоразумение по незнанию, либо заведомая клевета. Я верю, что ленинские фильмы Ромма, несмотря ни на что, останутся в истории советской кинематографии как героический подвиг художника и гражданина.

Чем темнее ночь, тем ярче звезды. Ромм был одной из таких ярких звезд, светивших нам в темноте. По ним мы искали путь к демократии.

ЧУХРАЙ Г. В защиту фильмов Ромма о Ленине // ИК. 1997. № 10.


Нелегкое испытание прошел выдающийся режиссер Михаил Ромм, взявшись за создание дилогии «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Хотелось бы сразу сказать, что какие бы ни были «культовые» огрехи в этих фильмах, в них создан неповторимый образ Ленина в исполнении Щукина. Понятны трудности Каплера и Ромма, вызванные категорическим ограничением круга лиц, дозволенных участников исторических событий, — Свердлов, Молотов, Дзержинский, Орджоникидзе. Режиссер вынужден был отвести престижные места Сталину, который, как известно, в те годы был далеко не на первом плане, в фильме показано чуть ли не заискивающее отношение Ленина к будущему генсеку, «повару острых блюд» (по известному ленинскому выражению), существует намек на участие Бухарина, «любимца партии», в подготовке покушения на Ленина (чудовищное утверждение главного обвинителя на процессе Вышинского). [...] Но надо было только видеть просветлевшее лицо Ромма, когда он после XX съезда партии вырезал из собственной картины все, что можно было выбросить в «мусорное ведро» истории. Эти вырезки были сделаны во всех копиях, ходивших по экранам страны. Ромм был счастлив, предчувствуя свободу, которой, к великому сожалению, ему так и не довелось дождаться.

МАРЬЯМОВ Г. Кремлевский цензор. Сталин смотрит кино. М., 1992.

[...] Явившись в 1920 году в красноармейской шинели на плечах в совсем еще молодую тогда студию Е. Б. Вахтангова, Щукин остался здесь навсегда.

С этого времени его личная судьба неотрывно связана с историей театра, все победы и поражения которого он разделял не раз. Под непосредственным руководством Вахтангова Щукин создал роли: кюре в "Чуде святого Антония", Жигалова в "Свадьбе", Мерика в "Ворах" А. Чехова и Тартальи в "Принцессе Турандот". Е. Б. Вахтангов заложил в Щукине основы того театрального мастерства, которое он неуклонно укреплял и развивал.

[...] У Вахтангова Щукин научился ценить мужество мысли и остро отточенную, лаконически выразительную форму актерского рисунка. У Вахтангова Щукин научился чувствовать, понимать, изучать и обогащать свою собственную актерскую индивидуальность.

Последователь Станиславского, ученик Вахтангова, Щукин по складу своего дарования и методу работы является настоящим представителем русской школы актерской игры. [...]

Все первые роли Щукина были ролями комедийными. Например, в водевильной роли старого актера Синичкина комическое было неразрывно связано с трогательным и лирическим. Так, постепенно, "роль за ролью, Щукин все дальше и дальше уходит от чистой комедии.

Образ Булычева — это уже почти трагедия. В этой лучшей из всех ролей, сыгранных Щукиным до роли Ленина, особенно ярко выделяется одна черта его дарования — умение передавать на театре не только драму чувств и страстей, но и драму интеллекта. Трагедия физически умирающего Булычева — это прежде всего трагедия его смелого и острого аналитического ума, столкнувшегося в своем неожиданно проснувшемся критицизме с инерцией всей косной жизни и опыта Булычева. Эта трагедия ума нас волнует в исполнении Щукина гораздо больше, чем физические страдания Булычева. [...]

[...] способность не только чувствовать на сцене, но и глубоко обдумывать роль вне сцены развивалась в Щукине тем ярче, чем больше и чаще он играл в советских пьесах.

В двух ролях, сыгранных им в кино до роли Ленина, — Михайлова в "Поколении победителей" и Рогачева в "Летчиках", это его качество выразилось особенно отчетливо.

[...] К сожалению, советский зритель не увидел Щукина в роли царя Бориса в пушкинском "Борисе Годунове", которую он репетировал в 1925–1926 годах. В этой, до конца еще не сделанной роли Щукин прорывался к высотам интеллектуальной трагедии еще задолго до "Егора Булычева". Любопытно, что совсем недавно, уже в период работы над образом Ленина, Щукин высказал пожелание видеть пушкинскую трагедию осуществленной в кино, где, по его мнению, особенно заманчиво было бы поработать над пушкинским стихом. [...]

[...] "Меня интересуют только те роли, — говорит он, — в которых отражены идеи эпохи, роли большого идейного содержания ..." [...]

[...] Щукин, как немногие из наших актеров, знает жизнь нашей необъятной страны, все его роли поражают обилием необычайно верно схваченных житейских деталей, черточек, штрихов. Комедийный, характерный актер в прошлом, Щукин любит деталь и умеет ею пользоваться в совершенстве, не засоряя, однако, широко задуманных образов лишними подробностями.

ГЛАДКОВ А. Замечательная победа // Ленин в октябре. М., 1938.

На этом этапе должна была быть предпринята попытка создания на экране образа В. И. Ленина. [...] Первый фильм, в котором была осуществлена это попытка в звуковом кино, [...] получил название "Ленин в октябре". [...] В создании внешнего рисунка образа авторы — Михаил Ромм и Борис Щукин — опирались, прежде всего, на основной документальный источник, известный аудитории, — кадры кинохроники. Ленин у Щукина и Ромма, далекий от всякой монументальности, существует в непрерывном движении, рождающем физическое ощущение неистощимой исторической энергии созидания. Смеховое начало, столь важное для Щукина, по воспоминаниям Ромма, в ленинском образе обращало этот образ к народным его истокам [...] Ленин как воплощение народных масс [...] у Щукина праздничен по сути своего образа — это не столь персонаж юбилеев, сколько персонаж народных празднеств.

МАРГОЛИТ Е. Советское киноискусство. Основные этапы становления и развития. (Краткий очерк истории художественного кино) // КЗ. 2004. № 66.

О фильме "Ленин в октябре"

В совершенно закономерном стремлении и максимальной точности воспроизведения на экране манеры и интонации Владимира Ильича Щукин вел роль от позы к позе, от одного характерного ленинского движения к другому.

Вот Щукин стоит перед аппаратом, — мы узнаем — да, так становился Ленин, мы знаем это по такой-то фотографии. Вот Щукин сделал жест рукой, — мы узнаем этот жест по документальным киноснимкам Ленина. Вот Щукин пошел, обернулся, сел, — мы вспомнили три знакомые нам фотографии Ленина. Все это хорошо, Щукину удалось сделать образ Ленина очень похожим. Но не всегда удавалось сделать тот или иной жест внутренне закономерным, единственно обязательным в данном случае.

Поэтому частично обнажилась техника исполнения. Поэтому подчас создавалось впечатление актерской связанности, которую, кажется, сознавал и сам актер. Поэтому Щукин казался несколько суетливым.

И все-таки первую работу Щукина нужно признать безоговорочно удачной. Недостатки внешнего рисунка перекрывались огромным богатством внутреннего содержания образа.

Ленин в исполнении Щукина, в первую очередь, вождь ... Заинтересованность Ленина даже малыми делами семьи Василия не затемняла, а оттеняла страстную заинтересованность судьбами рабочего класса, России, революции. Все это нашел и отобразил Щукин.

ЮРЕНЕВ Р. Щукин в роли Ленина // ИК. 1940. № 1-2.