|
"Снято порядочно фильмов, среди них и "Машина 22-12", первая стереоскопическая комедия, и "Старый двор", с участием Карандаша, и "Морской охотник", фильм из времен войны; но самым дорогим для меня был и останется "Доктор Айболит", кинокомедия для детей, снятая по сценарию Евгения Львовича Шварца в 1935 году.
Киносказка по жанру да еще и гротесковая, эта картина для меня оказалась и самой сложной и самой любимой. […]
В дирекции мне вручили сценарий "Доктор Айболит", написанный Е. Шварцем по мотивам широко известной сказки Корнея Чуковского. На размышления дали три дня.
Сценарий мне очень понравился мягким и добрым юмором, великолепными диалогами, четко очерченными характерами персонажей. Вместе с тем сценарий был настолько необычным, что нечего было и думать снимать его в старых традициях: с одной стороны, гротесковые образы разбойников, с другой, абсолютно реалистический образ доктора Айболита. Как их совместить; как должны выглядеть персонажи; как их нужно играть; каким показать корабль моряка Робинзона или пиратский корабль "Гром и молния"? Ничего подобного на экране ранее не было!
Я промучился три дня и решил: откажусь от сценария. На следующее утро был трудный разговор с директором.
— Придется вам снимать этот фильм — вы же только что сделали смешную детскую комедию…
— Я не знаю, как снимать "Айболита"!
— Я тоже не знаю, но вы режиссер! Вы ведь любите студию? Очень хорошую студию, у которой тяжелые времена перестройки? Это очень сейчас важно – запустить в производство детскую картину. И есть такое слово — надо! Надо, Володя!
Первый раз он назвал меня по имени… В глазах его была надежда и просьба. И я согласился. Прошло пятьдесят лет, но и сегодня я ему благодарен за тот разговор… […]
Начинали съемки с проездов доктора Айболита в шарабанчике, везомом осликом. В коляске, облаченный в костюм Штрауха (мы берегли его самого для серьезных съемок), сидел под зонтиком и потел в толщинках Толя Ульянцев. Рядом с ним находились Хрю-Хрю и попугай Карудо, утка Ки-Ка, сзади бежала собака Авва. Звери хрюкали, визжали, орали, лаяли – обстановка на съемке была, прямо сказать, веселенькой. То останавливался ослик и не желал дальше идти, то поросенок вываливался из шарабана, к восторгу случайных зрителей и к нашему огорчению… Но — удивительное дело кино! Какие бы ни возникали трудности, все в конце концов образуется: шарабанчик едет, ослик бежит, попугай кричит что надо, съемки идут. И хотя мы к концу съемочного дня так уставали, что готовы были зареветь почище зверей, зато какое удовольствие получали многочисленные курортники. Никакая сила, никакая милиция не могла их прогнать со съемок. Они так хохотали, что, думаю, лучшей процедуры им нельзя было и пожелать… […]
Вспоминаю, сколько же было эпизодов трудных, особенно с участием животных. В одной из сцен доктор Айболит бросался на помощь мальчику, плачущему в разбойничьей пещере. Пещера была закрыта на огромный замок. По сценарию замок должна была открыть обезьяна Чи-Чи, но она никак не могла понять, что от нее требуется, вертелась, скакала и с удовольствием дергала Айболита за бороду. Мы промучились два дня, пока не придумали игру с Чи-Чи в мячик, потом забросили мячик в скважину замка, и Чи-Чи, пытаясь его извлечь, трудилась над замком, будто бы стараясь его открыть. Во всяком случае, на экране казалось, что она действительно пытается отпереть замок. […]
(…) когда Штраух уже готовился выезжать к нам, его утвердили на роль В. И. Ленина в фильме "Яков Свердлов". Картину ставил режиссер С. И. Юткевич, худрук нашей студии. Такой режиссер и такая тема! Куда уж нам состязаться… И мы не очень удивились, хотя и очень опечалились, когда со студии пришла немногословная телеграмма: "Ввиду занятости Штрауха роли Ленина картине "Яков Свердлов" ищите другого актера". Как искать, когда перепробовано множество кандидатур, когда определен образ, когда все ясно съемочной группе, когда, наконец, отснято уже несколько важных эпизодов? И где искать — в Ялте, где нет никаких театров, кроме местного! Чушь, бессмыслица… […]
И вот однажды, когда мы сидели на съемке и дожидались погоды, злые, как черти, ассистент режиссера Толя Ульянцев вдруг изменился в лице и торжественно заявил:
— Ты сам должен играть Айболита!
Я посмотрел на него как на ненормального — и расхохотался; рассмеялись и другие. Но Толя стоял на своем. И что же, подумали-подумали и решили, что в его словах был некоторый резон. Я очень любил на съемке веселую атмосферу, так как считал, что комедию нужно снимать весело. И у нас такая атмосфера была — мы разыгрывали друг друга, копировали дрессировщицу Раису Горбачеву так, что даже она хохотала до слез, а я не раз изображал Штрауха — Айболита. И это у меня получалось, как говорили окружающие, довольно похоже, а главное, смешно… И вот сейчас все это вспомнилось и все хором закричали, что именно я должен дублировать Штрауха. Я был растерян. Но положение было безвыходным и пришлось принять предложение Ульянцева. […]
И вот первый съемочный день. Волновался я ужасно. Волновался и во время грима и одевания и во время выезда на съемку. А вдруг не получится? Тогда прощай картина, прощай вся огромная проведенная работа, прощай все, что уже снято…
Командовал на съемке Толя Ульянцев — у него даже голос хрипел от волнения. А у меня зуб на зуб не попадал…
Как прошла съемка — не помню, все было в каком-то тумане. Оператор Ляля Петров клялся, что "лучше, чем у Штрауха" (?!), все меня подбадривали, да и я каким-то внутренним чутьем чувствовал, что получается не так-то уж и плохо. Неужели все в порядке и картина спасена? В эту ночь я впервые за много дней спокойно заснул… […]
Какие тяжелые дни я пережил до первого общественного просмотра! Сколько слышал я обидного! И все думалось, какими жестокими бывают иногда даже как будто близкие друзья, во всяком случае люди, хорошо относящиеся к тебе…
Несколько меня утешил Максим Максимович Штраух. На просмотре он сел в первые ряды, далеко от меня, и, когда кончилась картина, повернулся, улыбнулся своей всегда немного загадочной улыбкой и сказал: "Впечатление наиблагоприятнейшее!" — а потом добавил: "А вы молодец, я, признаться, не заметил, где вы, а где я! Могли бы и сами сыграть…"
Мы оба рассмеялись. Я был счастлив… […]
Нет на свете слаще музыки, чем та, которую я услышал на просмотре. Веселый ребячий смех, выкрики, аплодисменты, хохот — все это сливалось для меня в волшебную мелодию. Я понял, что правильно в свое время решил делать этот фильм для ребят, и на секунду похолодел, когда подумал, что ведь мог и не решиться этого сделать…"
Владимир НЕМОЛЯЕВ. "Сорок лет спустя"//Из книги: Жизнь в кино. Ветераны кино о себе и своих товарищах, М., 1986
|
Я немедленно отправился в Ленинград, к драматургу Е. Шварцу. Это теперь он широко известен, до сих пор идут фильмы по его сценариям, ставятся в театрах его пьесы, а тогда я ничего о нем не знал…
Вот и станция под Ленинградом — "Лисий Нос". Что ж, название подходящее для сказочника…
Меня встретил пожилой плотный человек с добродушным выражением лица и мягкой улыбкой.
Мы начали разговор, усевшись в креслах на террасе; долго приглядывались друг к другу, но потом я в упор спросил Евгения Львовича:
— Как, по-вашему, выглядит доктор Айболит? Наверное, добродушный, толстенький, все время улыбается? У нас на студии, между прочим, есть тип, который все время улыбается и одновременно делает людям гадости…
В глазах Шварца заплясали веселые искорки.
— Мне нравится, что вы такой агрессивный. Значит, не равнодушный… А насчет улыбок — зачем же ему все время улыбаться, доброму доктору? Он же все время озабочен, у него много больных! Он — озабоченный!
Боже мой, я готов был броситься на шею Евгению Львовичу и расцеловать его: я мучаюсь уже несколько дней, не в силах найти черточку характера у доктора Айболита, за которую можно было бы зацепиться. Озабоченный… Но ведь это и походка, и жесты, и выражение лица!..
С этого момента пошел беспорядочный творческий разговор, когда придумывались детали, уточнялись эпизоды, — мы кричали так, что около дачи останавливались прохожие… Это были незабываемые дни!
Какое это счастье — настоящий талант. Какое бесценное это народное достояние и как талант этот нужно беречь! К величайшему сожалению, Евгений Львович не так много прожил, но вместе с тем как много успел сделать! И сегодня идут его пьесы, создаются фильмы, отмеченные печатью его большого таланта…
НЕМОЛЯЕВ В. Сорок лет спустя // Жизнь в кино. Ветераны кино о себе и своих товарищах. М., 1986.
|
Евгений Львович Шварц был одним из первых писателей, кто откликнулся на призыв кинематографистов. Он пришел в кино в 1930 году как уже известный детский писатель, автор более десяти книг ("Рассказ старой балалайки", "Петька-Петух — деревенский пастух", "Похождения Петрушки", "Шарики", "В лагере" и другие), которые оформляли прекрасные художники: К. Рудаков, П. Соколов, В. Ермолаева, В. Конашевич, А. Пахомов. А в Ленинградском ТЮЗе шла его пьеса "Ундервуд", пользовавшаяся неизменным успехом, причем не только у маленьких зрителей, но и у взрослых.
Но пришел он на Ленинградскую кинофабрику скорее как ремесленник, нежели оригинальный писатель. Брался за любую работу, соглашался довести до "кондиции" любой сценарий. Ведь к этому времени у него уже был и большой редакторский опыт.
Кинорежиссер Н. И. Лебедев, ставивший тогда свою первую картину, обратился к Шварцу с просьбой сделать надписи к фильму. По его словам, Шварц придумал и название картине — "Настоящие охотники". Фильм вышел на экраны 17 августа 1930 года, имени писателя в титрах не было.
Попросил Лебедев Шварца сделать надписи и к следующему своему фильму "Товарный №717". Но в докладной записке "Производство детских фильмов на 1931 год" Шварц назван уже одним из авторов сценария:
"Товарный № 717" — сценарий Шварца и В. Петрова. Реж. Н. Лебедев". […]
Серьезная писательская работа Шварца в кино началась в соавторстве с Н. М. Олейниковым. В 1934 году они написали сценарий "Разбудите Леночку". В ноябре того же года трехчастевой фильм, снятый режиссером! А.Кудрявцевой, вышел на экраны. В главной роли выступила Янина Жеймо. […]
Тогда же была задумана целая серия картин, объединенных одним героем.
Однако и второй сценарий — уже полнометражный и звуковой — Шварц и
Олейников писали без диалогов. Действие комментировалось закадровым текстом и
музыкой. 15 апреля 1935 года состоялось обсуждение этого варианта сценария на худсовете "Ленфильма". Выступавшие отмечали, что главным действующим лицом в сценарии почему-то стал руководитель школьного фотокружка, много места отводилось одноклассникам Леночки, так что сама героиня как-то затерялась среди них. Поэтому несколько сместились акценты: активная, волевая девочка подпала под опеку взрослых: разрушилось единство серии. Было предложено смелее использовать звук.
Менее чем через два месяца авторы представили второй вариант. 7 июня его обсуждали на режиссерской коллегии. […]
Главной героиней снова стала Леночка. Ее друзья, не лишившись индивидуальности, отошли на второй план. Закадровый голос был заменен остроумным диалогом. Особо отмечалось, что сценарий свободен от скучной дидактики. […]
Сценарий был принят к производству. Картина была сдана 20 мая 1936 года'".
Но при обсуждении на худсовете картина "Леночка и виноград" подверглась резкой критике. Обнаружилось, что в процессе съемок фильм растерял все лучшее, что было в сценарии. […]
И Шварц, и Олейников тоже признали, что "сценарий претерпел целый ряд изменений", приведших к ухудшению фильма, и что картина получилась "замедленная и не смешная".
Серия фильмов о Леночке прекратила свое существование. Сценарий "Леночка и Лев" остался неосуществленным, а для картины "Леночка выбирает профессию" Шварц и Олейников успели написать лишь либретто, к "Леночке летом" они вообще не приступали. […]
Евгений Шварц вошел в литературу как сказочник. (Еще в 1924 году была опубликована его сказка "Рассказ старой балалайки"".) Поэтому даже самые реальные явления в его самых реалистических произведениях приобретали какой-то одному ему свойственный сказочный оттенок. […]
Но впрямую к сказке Шварц обратился в "Красной Шапочек", сценарии для цветной мультипликационной картины, который он — в последний раз — написал в содружестве с Н. Олейниковым. (Позже в знаменитой пьесе "Красная Шапочка" Шварц использовал многие сценарные ходы.) […]
В 1938 году Евгений Шварц написал пьесу "Снежная королева", потом — в начале 1941-го — сценарий, который предназначался для режиссера В. Легошина.
"Литературный сценарий, утвержденный Комитетом по делам кинематографии, режиссера не удовлетворил, — писала студийная многотиражка. — Художественное руководство и сценарный отдел студии санкционировали доработку сценария. и режиссер В. Легошин выехал в Ленинград к автору Е.Шварцу, г де в течение 15 дней сценарий был окончательно доработан. Теперь мы имеем полноценный литературный вариант, по которому делается режиссерская разработка". […]
Когда было уже отснято около половины картины, началась война. Съемки приостановились. В отчете начальника сценарного отдела о портфеле студии на 1 апреля 1943 года значится: "Снежная королева" — сценарий Е.Шварца. Сценарий назодился в производстве, поставлен вопрос перед Комитетом о возобновлении постановки". Но вопрос этот так и не был решен, ведь артисты "выросли" из своих ролей, и картину нужно было снимать заново.
Более чем через двадцать лет на "Ленфильме" режиссер Геннадий Казанский экранизировал "Снежную королеву". Не доверяя сценарию, написанному в столь давние времена, он обратился к апробированному тексту пьесы, но не расстался и с некоторыми сценарными коллизиями, в результате единство авторского замысла было нарушено.
В воспоминаниях о Шварце Л. Пантелеев пишет: "Если не ошибаюсь, он был первым среди ленинградских литераторов, кто откликнулся пером на фашистское нашествие: уже в конце июня или начале июля 1941 года он работал в соавторстве с М.М.Зощенко над сатирической пьесой-памфлетом "Под липами Берлина".
Война всколыхнула всю страну, потребовав от каждого максимального напряжения сил.
Спектакль "Под липами Берлина" был показан в Ленинградском театре комедии 12 августа 1941 года. Тогда же была опубликована сатирическая сценка "По расписанию". Шварц писал сказки для Ленинградского радио, для сборников "Балтфлот смеется", конферанс для первого военного киноконцерта, который должны были ставить Н.Кошеверова и М.Цехановский, но переезд "Ленфйильма" в Алма-Ату помешал этому замыслу.
В 1942 году, в Кирове, Шварц пишет две пьесы — "Одна ночь" и "Далекий край", по последней пишет сценарий. Позже, уже в Сталинабаде, - кукольную пьесу "Новая сказка", заканчивает "Дракона" и начинает работать для режиссера А.Роу над сценарием "Кот в сапогах". […]
Однажды я спросил Надежду Николаевну Кошеверову: "Как вы пришли к "Золушке"?" Она рассказала: "В сорок четвертом году, возвращаясь из эвакуации. я встретила в Москве Жеймо. Она сидела в уголке — такая маленькая, растерянная…. Я взглянула на нее и неожиданно предложила: "Яничка, вы должны сыграть Золушку…" Она немного повеселела, и мы тут же отправились к Помещикову, который заведовал тогда Сценарным отделом в Комитете кинематографии. Возражений у него не было, он только спросил: "А кто напишет сценарий?" И я, не задумываясь, выпалила: "Шварц". […]
Казалось, все будет просто. Сценарий всем нравился, подобрались великолепные актеры, Н. Акимов создал прекрасные эскизы. […]
Неожиданно возник вопрос о неуважении автора к сказке. […]
Было решено к двум молодым режиссерам прикрепить трех опытных для постоянного наблюдения за съемками; а от Шварца, который отсутствовал на худсовете, потребовать переделок. […]
Но теперь у сценариста возникла неудовлетворенность работой коллектива. Опекунство режиссеров превратило съемки в митинги у камеры. Шварц считал, что ликвидация подобного положения гораздо "больше облегчит производственный процесс, чем всякие переделки".
Вскоре работа по картине вошла в нормальную колею, и в апреле 1947 года съемки были закончены. В мае фильм вышел на экраны и до сих пор не устарел и пользуется большим успехом у зрителей всех возрастов. […]
Из всех сценариев Евгения Шварца более всего повезло "Первокласснице". В апреле 1946 года в Ленинград приехал режиссер Илья Фрэз с предложением написать сценарий о ребятах, впервые пришедших в школу. В январе 1947 сценарный отдел киностудии "Союздетфильм" получил второй вариант с сопроводительным письмом, где Шварц писал: "Посылаю Вам не новый вариант, а, как Вы сами увидите, совершенно новый сценарий "Первоклассница". Из первого варианта в него буквально ничего не вошло. У меня впечатление, что на этот раз удалось сделать то, что нужно. Читал я сценарий здесь в Институте усовершенствования учителей. Слушали учителя, профессора, работники Академии педагогических наук. Сценарий им очень понравился. Все поправки и изменения, предложенные ими, в сценарий внесены.
25 февраля состоялось обсуждение сценария. Высказывания были самые лестные для автора. […]
Съемки прошли благополучно, и уже в марте 1948 года картина была выпущена на экраны. А 9 июля 1954 года на вручении ей премии Мира в Кремле Изабелла Блюм сказала: "Наше детство питалось вашими сказками так же, как сказками братьев Гримм и Перро. Наши дети по-прежнему вас читают, но читают иначе, чем мы, потому что они живут в другую эпоху. Они хорошо знают героев ваших фильмов и книг. Они идут в школу вместе с Марусей из чудесного фильма "Первоклассница". Они чувствуют себя виноватыми и раскаиваются вместе с маленьким первоклассником, испортившим в первый же день свежевыкрашенную стену в классе". […]
После стольких неудач Евгений Шварц пытается уйти из кино. Правда, его все время тревожат с разных студий. И он обещает написать то для "Союздетфильма" "школьный сценарий" "Четверг", то для "Ленфильма" — "Дом на Мойке", "историю людей одного дома, переживших всю ленинградскую блокаду", или "Жизнь — впереди!" "о семье и школе, о коммунистическом воспитании молодежи, избирающей свой путь", то вместе с Юрием Германом затевает комедию "По новым дорогам" "об автомобильном туризме, о летней отпускной поездке группы советских людей, владельцев машин, по нашей стране". […]
И только предложение в 1954 году Григория Козинцева написать сценарий по роману "Дон Кихот" любимого им Сервантеса возвращает Шварца в кинематограф.
16 апреля 1955 года сдан первый вариант сценария. 14 мая — второй. Потом было еще четыре варианта режиссерского сценария, в работе над которыми Шварц принимал непосредственное участие.
5 марта 1957 года состоялось обсуждение фильма. Картина была встречена членами худсовета "на ура". Поздравляли режиссера, коллектив студии, друг друга. И только после нескольких выступлений А.Ивановский вспомнил о писателе: "Я совершил большую ошибку, забыв сказать о сценаристе, о Шварце…. Это же роман, но нужно было сделать кинематографическое воспроизведение, по которому режиссер мог создать картину по законам кинематографа". Однако последующие ораторы не обратили внимание на это замечание и продолжали восхищаться режиссером, художником, оператором, актерами… […]
Не восстановила истины и пресса, сопровождавшая выход фильма на экраны. Особенно досадна в этом отношении большая статься А. Аникста, где он подробнейшим образом прослеживает связи романа Сервантеса и толкование его режиссером.
Такова судьба киносценариста вообще и Шварца в частности. […]
Когда фильм вышел на экраны, Л. А. Малюгин писал Шварцу: "Какая грустная вещь о том, как настоящий человек мечется по свету и все время натыкается или на надменных неискренних людей, или просто на свиные рыла. Твоя работа — первоклассная, слова отобранные, литые. Мы пишем сценарии, как письма, а ты — как телеграмму, каждое слово — тридцать копеек!"
Читая сценарий Шварца, поражаешься сжатости диалогов, насыщенности действия и мысли. Невозможно представить другой порядок эпизодов или какой-нибудь из них выкинутым или замененным другим. Композиция сценария совершенна. […]
Прошли годы. По сценариям Шварца "Марья-искусница" и "Снежная королева" поставлены фильмы. Экранизированы его пьесы "Обыкновенное чудо" (дважды), "Тень", "Сказка о потерянном времени" (в игровом и мультипликационном вариантах), "Дракон". А по его киносценариям "Золушка" и "Дон Кихот" сделаны театральные инсценировки.
Более четверти века Шварц отдал кинематографу. За это время им написано пятнадцать сценариев, несколько либретто и заявок на сценарии. Восемь лучших из них экранизированы. "Доктор Айболит", "Золушка", "Первоклассница", "Дон Кихот" стали киноклассикой. Но имя Евгения Шварца как сценариста до сих пор широкому читателю неизвестно.
БИНЕВИЧ Е. Будни сказочника // ИК. 1997. № 3.
|
|