• Главная
• Следствие вели с... Леонидом Каневским
• Криминальная Россия
• Следствие ведут знатоки
• Выступления Михаила Задорнова

• Перейти на мобильную версию сайта

Одноклассники!

В Мой Мир

Смотреть Оборона Севастополя (1911)

# А Б В Г Д Е Ё Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

В Мой Мир

Фильмы демонстрируются на основании стандартной лицензии Youtube

Обще́ственное достоя́ние (англ. Public Domain) — совокупность творческих произведений, имущественные авторские права на которые истекли или никогда не существовали. Распространять и использовать общественное достояние могут все без ограничений. Произведения, перешедшие в общественное достояние, могут свободно использоваться любым лицом без выплаты авторского вознаграждения. После вступления в силу части четвертой ГК РФ с 1 января 2008 года авторское право юридических лиц, возникшее до 3 августа 1993 года, то есть до вступления в силу Закона Российской Федерации от 9 июля 1993 года № 5351-1 «Об авторском праве и смежных правах», прекращается по истечении семидесяти лет со дня правомерного обнародования произведения, а если оно не было обнародовано, — со дня создания произведения. Исходя из этого, на сегодняшний день отечественные студийные фильмы, выпущенные на экран более 70 лет назад, считаются перешедшими в общественное достояние.

Оборона Севастополя

Жанр	Исторический Документальный
Режиссёр	Василий Гончаров Александр Ханжонков
Продюсер	Александр Ханжонков
Автор сценария	Василий Гончаров Александр Ханжонков
В главных ролях	Андрей Громов Иван Мозжухин Арсений Бибиков
Оператор	Луи Форестье Александр Рылло
Композитор	Георгий Козаченко
Кинокомпания	Торговый дом Ханжонкова
Длительность	100 мин.
Бюджет	40 000 рублей
Страна	Российская империя Российская империя
Год	1911
Выход фильма «Оборона Севастополя»

«Оборо́на Севасто́поля» (другое название — «Воскресший Севастополь», 1911) — русский документально-игровой фильм о Крымской (Восточной) войне, одна из важнейших постановок в истории отечественной кинематографии. Первая русская полнометражная кинопостановка.

Сюжет

Фильм открывается крупными планами (кинопортретами) императоров Николая I и Александра II, а также руководителей и героев обороны Севастополя.

Военно-морской совет в Севастополе. Командование гарнизона и Черноморского флота, в том числе Нахимов и Корнилов, обсуждают стратегию обороны города и принимают трудное решение затопить корабли, чтобы перекрыть вражескому флоту вход в фарватер Северной бухты.

Потопление нашего флота. На рейде Севастополя готовят к затоплению линейный корабль «Три Святителя». Жители города собрались на берегу и прощаются с одним из лучших кораблей российского флота. Корабль расстреливают из береговых орудий.

Женщины сооружают батарею. Жители города, солдаты и матросы строят укрепления.

Первый штурм Севастополя 5 октября 1854 года. Вражеская пехота атакует укрепления. Русские войска контратакуют, затем снова отступают на позиции. Санитары выносят с поля боя оставшихся на нём убитых и раненых.

Адмирал Корнилов на Малаховом кургане. Солдаты стреляют из ружей по противнику. На бруствер поднимается адмирал Корнилов и смотрит в сторону вражеских позиций в подзорную трубу. Внезапно адмирал падает, он ранен. Корнилова уносят с бруствера в лазарет, где он вскоре умирает.

На Камчатском люнете в ночь на 11 марта. Ружейная перестрелка с противником, работа санитаров на позициях, передвижение войск.

В тылу инкерманского сражения. Матрос Кошка пробирается через линию огня и берёт в плен вражеского часового.

На Четвёртом бастионе. Артиллеристы и стрелки обороняют Четвёртый бастион. После очередной атаки бастион захвачен турками. В знак уважения, враги разрешают оставшимся в живых защитникам бастиона покинуть его с оружием.

Дети собирают ядра. Севастопольские дети приносят на батарею ядра, выпущенные по городу вражеской артиллерией.

Деятельность адмирала Нахимова. Нахимов командует обороной на Четвёртом бастионе.

Между жизнью и смертью. Солдаты между боями пляшут на бастионе «Барыню» с севастопольскими девушками. Неподалёку возле полевой часовни лежат приготовленные к отпеванию погибшие. Женщина узнаёт в одном из них своего мужа.

Штурм Севастополя 28 июня 1855 года. Защитники городских укреплений отбивают нападение вражеской пехоты.

Смерть адмирала Нахимова. Нахимов смертельно ранен возле орудия на бастионе.

На перевязочном пункте. Сёстры милосердия помогают раненым. Пирогов оперирует тяжёлых пациентов. Санитары приносят всё новых и новых раненых.

Совет главнокомандующих союзных армий. Английский, французский и турецкий главнокомандующие обсуждают следующий штурм Севастополя.

Штурм 6 июля 1855 года. Объединённые вражеские войска отчаянной атакой захватывают батарею. Генерал Хрулёв скачет за подмогой и, повстречав плохо вооружённую роту, возвращающуюся со строительства укреплений, призывом «Благодетели мои! В штыки! За мною!» поднимает её в рукопашную и отбрасывает противника.

Смерть капитана Островского. Командир мушкетёрской роты штабс-капитан Островский ценой своей жизни задерживает неприятеля, угрожая взорвать бочонок с порохом.

Отступление на Северную сторону 27 августа 1855 года. Войска и жители оставляют разрушенный артиллерийским обстрелом город и переправляются через бухту на Северную сторону. Солдат прощается с Севастополем и клянётся, что вернётся сюда.

Французские ветераны. Документальная съёмка: французские участники Крымской войны на Малаховом кургане.

Английские ветераны. Документальная съёмка: британские участники Крымской войны на Малаховом кургане.

Русские ветераны. Документальная съёмка: русские ветераны Крымской войны возле орудий на бастионе. Бывшие рядовые, унтер-офицеры и сёстры милосердия по очереди подходят к камере, сверкая медалями — сначала женщины, затем мужчины, снимая фуражки.

В кадре — фасад здания панорамы «Оборона Севастополя» на Историческом бульваре. Гранитные монументы с надписями «1 бастіонъ», «2 бастіонъ», мемориальные стелы «4 бастіонъ», «Язоновскій редутъ», знаменитые севастопольские памятники — затопленным кораблям, Тотлебену, Нахимову, Корнилову.

В ролях

Иван Мозжухин в роли Корнилова

Андрей Громов — Нахимов, адмирал
Иван Мозжухин — Корнилов, адмирал
Арсений Бибиков — Тотлебен, граф

В эпизодах

Борис Борисов
Павел Бирюков
Борис Горин-Горяинов
Ольга Петрова-Званцева — маркитантка
Николай Семёнов — матрос Кошка

Нет в титрах

Александра Гончарова
Владимир Максимов

Съёмочная группа

Сценаристы и режиссёры:
- Василий Гончаров
- Александр Ханжонков
Операторы:
- Луи Форестье
- Александр Рылло
Художник: В. Фестер
Композитор: Георгий Козаченко
Консультант: М. Ляхов (полковник)

Интересные факты

По воспоминаниям Ханжонкова^[4], идею фильма предложил Василий Гончаров, отношения с которым у Ханжонкова были сложные. Гончаров, который уже не работал в торговом доме Ханжонкова, предложил снять сверхдорогой и беспрецедентно длинный фильм об обороне Севастополя. Для организации массовых съёмок на местах сражений требовалась Высочайшая поддержка. Понимая, что добиться её будет невозможно, Ханжонков поставил условие: Гончаров должен сам поехать в Петербург и ходатайствовать в императорской канцелярии, и если поездка будет безуспешной, Гончаров больше не будет обращаться к Ханжонкову ни с какими предложениями. Ханжонков одолжил Гончарову денег на официальный костюм и поездку, предполагая, что такой небольшой ценой избавит себя от дальнейшего общения с назойливым режиссёром. Однако поездка внезапно обернулась полным успехом — Гончаров не только заручился Высочайшей поддержкой, но и добился того, что фильм был частично профинансирован из казны
По распоряжению Николая II к работе над фильмом была привлечена большая группа историков и военных консультантов, которые постарались максимально точно воссоздать реалии Севастопольской обороны. Но от исторических неточностей это фильм не спасло
Батальные сцены в этом фильме впервые в мире снимались сразу двумя аппаратами, с панорамированием и сменой ракурсов
«Оборона Севастополя» стала первым российским полнометражным фильмом
В съёмках принимали участие регулярные подразделения Русской армии и ветераны обороны Севастополя 1854-55 годов
Первый показ фильма состоялся 26 октября 1911 года в царском дворце в Ливадии, зрителями стали Николай II и члены царской семьи
Так как затраты на производство фильма достигли 40 тысяч рублей, вернуть эту сумму путём обычной продажи копий фильма прокатчикам не представлялось возможным — даже несмотря на ажиотажный спрос. Ханжонков обратился за советом к директору московского отделения «Пате» М.Гашу, который посоветовал смириться с убытками, так как, по мнению последнего, «в одной стране с её ограниченной сетью кинематографов безусловно нельзя покрыть подобных затрат», и рассматривать прокат фильма как чисто рекламное предприятие. Ханжонков не мог себе позволить этого, так как на съёмку фильма были брошены практически все его средства. В итоге Ханжонков не только спас ситуацию, но и получил значительную чистую прибыль, применив небывалую схему проката — он начал передавать владельцам кинотеатров исключительные права на демонстрацию картины в определённых губерниях, уездах и городах, исключительно за наличный расчёт, выдавая им любое требующееся число позитивных копий фильма по цене только обработанной плёнки. Успех был колоссальным, несмотря на сопротивление союзов кинопрокатчиков Москвы и Петербурга (которые тем самым уступили право проката картины в столицах провинциальным прокатчикам и сильно на этом проиграли)
«Оборона Севастополя» демонстрировалась в крупных кинотеатрах под специальное музыкальное сопровождение и даже звуковые «спецэффекты» — стрельба и пушечные залпы изображались холостыми выстрелами за кулисами (некоторые сеансы даже приходилось прерывать по требованию публики, чтобы проветрить помещение от пороховых газов)
Сохранился только сокращённый монтаж фильма с новыми титрами, подготовленный для собрания Госфильмофонда. Из него, в частности, были удалены все эпизоды подчёркнуто религиозного и монархического содержания
Эпизод с танцем «Барыня» не был постановочным. Оператор снял танец участников массовых сцен в перерыве между съёмками. Впоследствии было решено включить эти кадры в фильм
Фильм перешёл в общественное достояние

Публикации в прессе

«На днях последовало разрешение на использование хранилища севастопольского музея для воспроизведения в картинах кинематографа эпизодов обороны Севастополя. Разрешено сфотографировать исторические места обороны в пределах, не составляющих государственной тайны, и использовать, с согласия местного военного начальства, группы войск для изображения батальных сцен. На днях в Севастополь приехал с этой целью режиссер исторических кинемо-картин В. М. Гончаров и осмотрел 4-й бастион, батарею Жерве, Малахов курган и другие места, которые будут сняты для кинематографа. Для самого изображения батальных картин, получено разрешение использовать целую пехотную дивизию, крепостную и пешую артиллерию, для чего начальниками крепостей севастопольской артиллерии заказано уже несколько тысяч разрывных снарядов. В скором времени начнутся подготовительные работы саперной роты для подземных взрывов и мин. Уже приготовлены подводные лодки, на которых будут поставлены борты исторических потопленных кораблей для съемки в картинах моментов потопления нашего флота. Получены также все костюмы иностранных войск: английских, французских, турецких. В газетах печатаются объявления, приглашающие всех оставшихся еще в живых участников славной обороны принять участие в этой воскресаемой ныне исторической картине. Музыку к картинам пишет Г. А. Казаченко.»

— «Россия» (СПб). - 24 (11) июня 1911 года

«В Севастополе в течение нескольких дней происходил настоящий бой. Топили наш флот на том самом месте, где действительно это событие совершалось, во время обороны. Делали атаки на Малахов курган и отбивали их, устраивали генеральный бой на всех бастионах, в которых участвовало несколько тысяч человек и т.д. Израсходовано около 3-х тысяч разрывных снарядов и все это делалось ради кинематографа, воспроизводящего в точности картину обороны.»

Первым съёмкам в Крыму - более ста лет!

Как царь помог «Обороне Севастополя»

Весной 1911 года один из первых российских кинопредпринимателей Александр Ханжонков, уступив настойчивым просьбам режиссёра Василия Гончарова, одержимого идеей создания дорогостоящего и длительного по хронометражу военно-исторического фильма о Крымской войне 1854-1856 годов, купил ему фрачную пару с цилиндром и дал на дорогу денег, чтобы тот отправился в Санкт-Петербург за получением императорского соизволения у Николая II. Сам Ханжонков мало верил в то, что удастся добиться поддержки августейшей особы.

Однако менее, чем через месяц, от Гончарова пришла «сногсшибательная телеграмма о полном успехе: не только войска и нужные флотские единицы предоставлялись в распоряжение т/д «А.Ханжонков и К», но всюду в империи мы могли рассчитывать на полное содействие и помощь от властей в постановке взятой под высочайшее покровительство картины», как писал потом в мемуарах Александр Ханжонков.

И хотя при дальнейшей подготовке и реализации замысла фильма «Оборона Севастополя» кинематографистам из Москвы действительно помогали всем, чем могли, многие военные и гражданские лица непосредственно в Севастополе (а съёмки велись в бухте и на Малазовом кургане), подчас возникали почти анекдотические ситуации. Например, для запечатления сцены потопления корабля «Три Святителя» надо было погрузить в воду специально построенную декорацию.

Ханжонков позже вспоминал: «Возможность пересъёмки была абсолютно исключена: намокшие декорации теряли свой вид и не годились для вторичной съёмки. Долго пришлось потрудиться, пока миноносец и подводная лодка заняли свои строго опеределённые места… И вот в этот роковой для нас момент вдруг в поле зрения аппарата врывается не кто иной, как наш Василий Михайлович (Гончаров) на своём проклятом катере!.. Съёмка была сорвана! Надо было начинать всё сначала… А солнце поднималось уже к своему зениту - время, которого избегают все кинооператоры… Луи Форестье, говоривщий только по-французски, тут вымолвил свою первую русскую фразу: «Дурак, сто раз дурак!». И это было сказано так неожиданно и так искренне, что все близстоявшие невольно расхохотались».

Любопытно, что впоследствии, когда Александр Ханжонков решил в ноябре 1911 года непременно показать готовую ленту царской семье в Ливадийском дворце в Ялте, Николай II в целом одобрил работу кинематографистов. Но при разговорах с военными чинами он не удержался от язвительного замечания насчёт эпизода в Севастопольской бухте: «Корабли тонут, а броненосцы стоят» - поскольку в кадр всё равно попали новейшие броненосцы, стоявшие в отдалении.

Факт представления фильма «Оборона Севастополя» российскому императору потом использовался Ханжонковым в рекламных целях. Так что начальник канцелярии Министерства Императорского Двора даже был вынужден обратиться за разъяснениями к министру Фредериксу: не следует ли запретить упоминание просмотра этой картины монархом, поскольку она «вызывает в публике серьёзные на неё нападки».

И на самом деле, данная лента Василия Гончарова и Александра Ханжонкова, если судить по откликам прессы более чем столетней давности, воспринималась явно неоднозначно и противоречиво - примерно так, как нынешний «Сталинград». Патриотическая настроенность «Обороны Севастополя», оказавшейся первой полнометражной картиной в России (сохранившийся материал, в котором были сделаны в советское время купюры в отношении сцен религиозного и монархического толка, меньше первоначального на четверть часа), не помешала журналистам и обычным зрителям подвергнуть сомнению целый ряд исторических деталей.

Пересматривая сейчас этот фильм, конечно, нельзя не заметить бестолковость и сумбурность батальных эпизодов, хотя там использованы и небольшие панорамы, и смена ракурсов. Неожиданно живо и с интересом воспринимаются моменты, так сказать, «между жизнью и смертью» (как гласит один из интертитров) - допустим, сцена внезапного веселья меж боями, заснятая практически документально, или эпизод на перевязочном пункте с участием первых отечественных сестёр милосердия, включая Дашу Севастопольскую (лишь недавно стало известно, что её звали Дарьей Михайловой).

«Оборона Севастополя», которая обошлась Ханжонкову в значительную по тем временам сумму (40 тысяч рублей), всё-таки смогла окупиться в прокате, благодаря находчивости этого кинопредпринимателя, решившего продавать отдельные позитивные копии по районам и только владельцам конкретных кинотеатров. А ведь поначалу он чуть ли не был готов смириться с тем, что придётся понести немалые убытки и вообще разориться!

В коммерческом успехе "Обороны Севастополя" не могло быть никаких сомнений [...], однако выпуск ее для демонстрирования по России мог последовать не ранее демонстрации наших достижений перед императорским двором [...]. В начале ноября 1911 г. последовало ожидаемое приглашение из летней резиденции царя, и мы с Гончаровым немедленно выехали [...] в Крым. Ехали мы туда в настроениях диаметрально противоположных. Гончаров был бесконечно горд своим детищем. [...] Я же искренно огорчался, что мы, несмотря на все наши труды и затраты, не смогли превзойти даже самой средней итальянской исторической картины [...]
Сеанс в Высочайшем присутствии был назначен па 11 ноября. Гончаров заявил мне, что его последние репетиции идут блестяще [...]. Они заключались в подготовке, или, как Гончаров называл, "синхронизации" музыки [...] и выступления кое-где хора певчих, сопровождающих пением некоторые сцены на экране. Значительно больше меня беспокоили самые сцены. Они оставляли желать много лучшего.
По окончании увертюры, когда зал погрузился во тьму, а экран осветился надписью "Оборона Севастополя", я чувствовал себя очень взволнованным: вот сейчас перед всеми этими зрителями должны будут пройти, одна за другой, все сцены: каждая из них имеет те или иные недостатки. Эти недостатки я уже десятки раз видел на рабочих просмотрах и уже не мог ни вырезать, ни исправить. Больше всего меня смущали батальные сцены. Их не удалось сделать приличными...
[...] Внезапно сдержанный, добродушный смех зрителей вывел меня из моего мучительного состояния: я глянул на экран и обмер от ужаса: от обреченного корабля, погрузившегося в воду, отплывает весельная шлюпка со спасенной иконой Николая-Чудотворца, а из-за экрана раздается разухабистый плясовой мотив "барыни"! Дело в том, что, желая смягчить впечатление от трагического конца — сдачи Севастополя, в сценарий были введены веселые бытовые сцены. Веселая маркитантка [...] пляшет на бастионе вместе с матросами. Запоздавший оркестр заканчивал плясовой мотив, когда на экране появилась икона Святителями, быстро перешел на молитвенный мотив "Спаси, Господи" [...]. Я желал одного: окончания сеанса. Мне казалось, что собравшиеся оскорблены нашим представлением. Поэтому для меня было приятной неожиданностью, когда в зале раздались аплодисменты, и царь, уходя со спектакля, остановился около меня и поблагодарил за труды. [...]
Фирму нашу буквально осаждали требованиями. Казалось, остается только выпустить [картину] в продажу, но это было тогда не так просто: во-первых, все расходы, связанные с постановкой, достигли сорока тысяч рублей, а такую, невероятную по тем временам, сумму обычной продажей возвратить не представлялось никакой возможности, так как количество проданных экземпляров всегда было обратно пропорционально их стоимости. Высокая расценка не помогла бы делу. Во-вторых, затруднение заключалось и в том, что касса нашего торгового дома требовала немедленного пополнения; продажа должна была быть произведена только за наличный расчет, а от этого наши покупатели совсем отвыкли. Не находя выхода из создавшегося положения, я обратился за советом к своему старейшему по летам и опыту коллеге — директору фирмы "Бр. Пате" Гашу [..] После тщательного обсуждения всех данных Гаш [...] утешил меня перспективой «примириться с предстоящим убытком по постановке, так как в одной стране с ее ограниченной сетью кинематографов безусловно нельзя покрыть подобных затрат». Он рассматривал картину как фактор рекламного значения. Для фирмы «Бр. Пате» с ее огромным капиталом такие расходы по рекламе, может быть, и были естественны, но для моей, с ее опустошенной кассой и некоторой задолженностью, они граничили с крахом.
Я долго ломал себе голову в поисках выхода из тупика и, наконец, решился на применение совершенно нового способа реализации затраченного нами времени, труда и денег. Я объявил право эксплуатации «Обороны Севастополя» порайонно, исключительно за наличный расчет. При этом я гарантировал покупателей от каких-либо срывов и дал право брать на район, по мере надобности, любое число позитивов по цене лишь обработанной пленки. Такое нововведение, конечно, не могло пройти без трений. Так, например, петербургские прокатные конторы, наиболее организованные, вынесли постановление совершенно отказаться от эксплуатации «Обороны Севастополя». Отказалась от покупки картины и московская контора Аргасцева, а также и рижская контора Минтуса; но все они жестоко пострадали: в петербургский район вторгся с моей картиной Либкен, [... рижский район немедленно был захвачен т-вом «Глобус», [...] контора же Аргасцева [...] принуждена была совсем закрыться.
<...> «Оборона Севастополя» была распродана, во-первых, очень скоро, во-вторых, за наличный расчет, в-третьих, за такую сумму, которая не только покрыла расходы по постановке, но и дала фирме солидную чистую прибыль. [...]
В течение нескольких дней «Оборона Севастополя» демонстрировалась в Большом зале консерватории. Это было сделано с целью. Я хотел показать театровладельцам, как следует обставлять демонстрацию таких больших картин. Кроме того, я учел, что без музыкального сопровождения впечатление от картины будет значительно ослаблено, а съехавшиеся отовсюду покупатели должны были увидеть товар лицом. [...] Но техническая сторона самой проекции оказалась далеко не на высоте: не было учтено, что свет от многочисленных пюпитров оркестра, расположенного под самым экраном, ослабит четкость изображения. Неудача меня крайне расстроила, но лестные отзывы печати и блестящие результаты продажи заставили забыть все тяжелое и неприятное, связанное с постановкой.
ХАНЖОНКОВ А. Первые годы русской кинематографии. М., 1937

В коммерческом успехе "Обороны Севастополя" не могло быть никаких сомнений [...], однако выпуск ее для демонстрирования по России мог последовать не ранее демонстрации наших достижений перед императорским двором [...]. В начале ноября 1911 г. последовало ожидаемое приглашение из летней резиденции царя, и мы с Гончаровым немедленно выехали [...] в Крым. Ехали мы туда в настроениях диаметрально противоположных. Гончаров был бесконечно горд своим детищем. [...] Я же искренно огорчался, что мы, несмотря на все наши труды и затраты, не смогли превзойти даже самой средней итальянской исторической картины [...] Сеанс в Высочайшем присутствии был назначен па 11 ноября. Гончаров заявил мне, что его последние репетиции идут блестяще [...]. Они заключались в подготовке, или, как Гончаров называл, "синхронизации" музыки [...] и выступления кое-где хора певчих, сопровождающих пением некоторые сцены на экране. Значительно больше меня беспокоили самые сцены. Они оставляли желать много лучшего. По окончании увертюры, когда зал погрузился во тьму, а экран осветился надписью "Оборона Севастополя", я чувствовал себя очень взволнованным: вот сейчас перед всеми этими зрителями должны будут пройти, одна за другой, все сцены: каждая из них имеет те или иные недостатки. Эти недостатки я уже десятки раз видел на рабочих просмотрах и уже не мог ни вырезать, ни исправить. Больше всего меня смущали батальные сцены. Их не удалось сделать приличными... [...] Внезапно сдержанный, добродушный смех зрителей вывел меня из моего мучительного состояния: я глянул на экран и обмер от ужаса: от обреченного корабля, погрузившегося в воду, отплывает весельная шлюпка со спасенной иконой Николая-Чудотворца, а из-за экрана раздается разухабистый плясовой мотив "барыни"! Дело в том, что, желая смягчить впечатление от трагического конца — сдачи Севастополя, в сценарий были введены веселые бытовые сцены. Веселая маркитантка [...] пляшет на бастионе вместе с матросами. Запоздавший оркестр заканчивал плясовой мотив, когда на экране появилась икона Святителями, быстро перешел на молитвенный мотив "Спаси, Господи" [...]. Я желал одного: окончания сеанса. Мне казалось, что собравшиеся оскорблены нашим представлением. Поэтому для меня было приятной неожиданностью, когда в зале раздались аплодисменты, и царь, уходя со спектакля, остановился около меня и поблагодарил за труды. [...] Фирму нашу буквально осаждали требованиями. Казалось, остается только выпустить [картину] в продажу, но это было тогда не так просто: во-первых, все расходы, связанные с постановкой, достигли сорока тысяч рублей, а такую, невероятную по тем временам, сумму обычной продажей возвратить не представлялось никакой возможности, так как количество проданных экземпляров всегда было обратно пропорционально их стоимости. Высокая расценка не помогла бы делу. Во-вторых, затруднение заключалось и в том, что касса нашего торгового дома требовала немедленного пополнения; продажа должна была быть произведена только за наличный расчет, а от этого наши покупатели совсем отвыкли. Не находя выхода из создавшегося положения, я обратился за советом к своему старейшему по летам и опыту коллеге — директору фирмы "Бр. Пате" Гашу [..] После тщательного обсуждения всех данных Гаш [...] утешил меня перспективой «примириться с предстоящим убытком по постановке, так как в одной стране с ее ограниченной сетью кинематографов безусловно нельзя покрыть подобных затрат». Он рассматривал картину как фактор рекламного значения. Для фирмы «Бр. Пате» с ее огромным капиталом такие расходы по рекламе, может быть, и были естественны, но для моей, с ее опустошенной кассой и некоторой задолженностью, они граничили с крахом. Я долго ломал себе голову в поисках выхода из тупика и, наконец, решился на применение совершенно нового способа реализации затраченного нами времени, труда и денег. Я объявил право эксплуатации «Обороны Севастополя» порайонно, исключительно за наличный расчет. При этом я гарантировал покупателей от каких-либо срывов и дал право брать на район, по мере надобности, любое число позитивов по цене лишь обработанной пленки. Такое нововведение, конечно, не могло пройти без трений. Так, например, петербургские прокатные конторы, наиболее организованные, вынесли постановление совершенно отказаться от эксплуатации «Обороны Севастополя». Отказалась от покупки картины и московская контора Аргасцева, а также и рижская контора Минтуса; но все они жестоко пострадали: в петербургский район вторгся с моей картиной Либкен, [... рижский район немедленно был захвачен т-вом «Глобус», [...] контора же Аргасцева [...] принуждена была совсем закрыться. <...> «Оборона Севастополя» была распродана, во-первых, очень скоро, во-вторых, за наличный расчет, в-третьих, за такую сумму, которая не только покрыла расходы по постановке, но и дала фирме солидную чистую прибыль. [...] В течение нескольких дней «Оборона Севастополя» демонстрировалась в Большом зале консерватории. Это было сделано с целью. Я хотел показать театровладельцам, как следует обставлять демонстрацию таких больших картин. Кроме того, я учел, что без музыкального сопровождения впечатление от картины будет значительно ослаблено, а съехавшиеся отовсюду покупатели должны были увидеть товар лицом. [...] Но техническая сторона самой проекции оказалась далеко не на высоте: не было учтено, что свет от многочисленных пюпитров оркестра, расположенного под самым экраном, ослабит четкость изображения. Неудача меня крайне расстроила, но лестные отзывы печати и блестящие результаты продажи заставили забыть все тяжелое и неприятное, связанное с постановкой. ХАНЖОНКОВ А. Первые годы русской кинематографии. М., 1937

Ялта. 14.XI. В Ливадии Его Величество Государь Император с особами императорской фамилии изволил присутствовать при демонстрации кннемо-картины «Оборона Севастополя», фабрики Ханжонкова. Его Императорское Величество изволил осчастливить Ханжонкова милостивыми расспросами. На спектакле также присутствовали лица свиты и офицеры частей войск, находящихся в Ливадии, и императорской яхты «Штандарт».
Русское Слово. 1911. 15 ноября

Грохот орудий, море огня, смерть со всех сторон — главное содержание кинематографической исторической картины «Оборона Севастополя», продемонстрированной вчера в Большом зале консерватории. Военный и симфонический оркестры, хор певчих дополняют впечатление. К сожалению, наиболее интересные из изображенных на картине эпизодов не имели отчетливости; за недостатком света все сливалось в какую-то сплошную массу. Большинство надписей, характеризующих содержание отдельных картин, было совсем неразборчиво.
Мало того, в первом отделении произошел перерыв, который продолжался более 10 минут.
Такие эффекты вызывали большое неудовольствие немногочисленной публики. Свист и крики часто слышались, особенно в начале демонстрации.
К недостаткам же следует отнести малое сходство центральных фигур картины — Нахимова и Корнилова (герои изображены великанами, театрально жестикулирующими).
Русское Слово. 1911. 23 ноября

О фильме «Оборона Севастополя»

Как организатор, Гончаров в этом бесконечно трудном и не имевшем еще прецедентов деле показал себя с самой лучшей стороны […], но зато как литератор по созданию своего исторического сценария он, увы, совершенно не оправдал возлагаемые на него надежды […], он работал над ним таинственно и долго и только перед самым выездом в Севастополь показал его «в законченном виде». […] Необходимость каждого эпизода Гончаров отстаивал с пеной у рта. […]

[…]. Наши операторы Рылло и Форестье, каждый со своего места, должны были снимать до тех пор, пока штурм не будет отбит […]. И вот, когда уже надо было заканчивать съемку, […] вдруг какой-то новый отряд французских зуавов прорывается через ров к валу мимо отступающих и начинает новую атаку… Трубачи заиграли отбой. Но […] зуавы как сумасшедшие ползли вверх… Второй сигнал отбоя несколько отрезвил зуавов, и они приостановились, но тут их начальник — французский генерал в турецкой красной феске, перегнав передние ряды, закричал, размахивая саблей: «Братцы, не посрамим нашего оружия — вперед, за мною!..» — и повел их наверх к самым амбразурам… Мы глазам своим не поверили, когда в этом генерале узнали нашего Гончарова. […] Финал штурма он нам сильно подпортил, ибо задуманная картина безлюдного вала, усеянного мертвыми телами, не удалась.[…]

Не следует делать вывод, что его деятельность была мало полезна. Наоборот, он проявил много инициативы, давшей блестящие результаты: так, он созвал в Севастополь престарелых участников Крымской кампании, и мы благодаря этому украсили картину ценными кадрами с живыми свидетелями […]; он выискал композитора Козаченко, убедил его оставить свои текущие дела и заняться специальиой музыкой для нашей картины […]. Он не получил никакого музыкального образования, не обладал ни голосом, ни особым слухом, но бесконечно любил музыку и был первым поборником и внедрителем ее в кинематографию.

ХАНЖОНКОВ А. Первый русский кинорежиссер // Кино и время. М., 1960. Вып. 1.

О фильме «Оборона Севастополя» Как организатор, Гончаров в этом бесконечно трудном и не имевшем еще прецедентов деле показал себя с самой лучшей стороны […], но зато как литератор по созданию своего исторического сценария он, увы, совершенно не оправдал возлагаемые на него надежды […], он работал над ним таинственно и долго и только перед самым выездом в Севастополь показал его «в законченном виде». […] Необходимость каждого эпизода Гончаров отстаивал с пеной у рта. […] […]. Наши операторы Рылло и Форестье, каждый со своего места, должны были снимать до тех пор, пока штурм не будет отбит […]. И вот, когда уже надо было заканчивать съемку, […] вдруг какой-то новый отряд французских зуавов прорывается через ров к валу мимо отступающих и начинает новую атаку… Трубачи заиграли отбой. Но […] зуавы как сумасшедшие ползли вверх… Второй сигнал отбоя несколько отрезвил зуавов, и они приостановились, но тут их начальник — французский генерал в турецкой красной феске, перегнав передние ряды, закричал, размахивая саблей: «Братцы, не посрамим нашего оружия — вперед, за мною!..» — и повел их наверх к самым амбразурам… Мы глазам своим не поверили, когда в этом генерале узнали нашего Гончарова. […] Финал штурма он нам сильно подпортил, ибо задуманная картина безлюдного вала, усеянного мертвыми телами, не удалась.[…] Не следует делать вывод, что его деятельность была мало полезна. Наоборот, он проявил много инициативы, давшей блестящие результаты: так, он созвал в Севастополь престарелых участников Крымской кампании, и мы благодаря этому украсили картину ценными кадрами с живыми свидетелями […]; он выискал композитора Козаченко, убедил его оставить свои текущие дела и заняться специальиой музыкой для нашей картины […]. Он не получил никакого музыкального образования, не обладал ни голосом, ни особым слухом, но бесконечно любил музыку и был первым поборником и внедрителем ее в кинематографию. ХАНЖОНКОВ А. Первый русский кинорежиссер // Кино и время. М., 1960. Вып. 1.

О фильме «Оборона Севастополя»

Сильно прорекламированная картина […], в общем, несмотря на естественный интерес ее по историческому прошлому, однообразна и того, что могла бы дать, не дала. Как говорят, постановка картины обошлась в 180 000 руб., а за такие деньги, безусловно, славную годину русской истории можно было бы передать куда ярче и лучше. […] Интересный сюжет картины, большие буквы на афишах, а главным образом то, что картина эта удостоилась обозрения Государя Императора, сделали свое дело: публики на сеансах было много.

Кубанские областные ведомости (Екатеринодар). 1912. 11 янв.

Ханжонков с 1906 начинает заниматься продажей и прокатом лент по договорам с зарубежными фирмами, а с 1908 «Торговый Дом А. Ханжонков и К°» (с 1912 — Акционерное общество «А. Ханжонков и К°») приступает к производству первых картин, специализируясь главным образом на экранизации русской классики, народных сказок, песен и романсов, и в кротчайшие сроки становится самой крупной кинофабрикой. В 1911 Ханжонков вместе с В. Гончаровым снимает первый в мире полнометражный фильм «Оборона Севастополя», а в 1912 В. Старевич выпускает первую картину, сделанную в технике объемной мультипликации «Прекрасная Люканида». В разное время в фирме Ханжонкова работали крупнейшие деятели русского раннего кино Е. Бауэр, П. Чардынин, А. Уральский, Б. Чайковский, Б. Завелев, Б. Медзионис, А. Уткин, В. Холодная, И. Мозжухин, В. Карали, Н. Радин, В. Полонский, И. Перестиани и многие другие.

В 1911, единственный из крупных кинопромышленников, Ханжонков открывает у себя Научный отдел для съемок научных, видовых и этнографических картин, выпустивший много лент по сельскому хозяйству, географии России, зоологии и ботанике, медицине и другим программам, для чего приглашались крупнейшие специалисты, главным образом из профессуры Московского университета. Несмотря на убыточность, Научный отдел существовал вплоть до конца 1916. Все фильмы, снятые Научным отделом, демонстрировались по пониженным ценам на специальных утренних сеансах в киноцентре «Пегас», принадлежавшем Акционерному обществу.

С конца 1910 Акционерным обществом начал издаваться журнал «Вестник кинематографии», а с 1915 — журнал искусств «Пегас», единственное в России издание, в котором, притом, что основное место отводилось кино (в частности, публикациям сценариев), постоянно печатались серьезные материалы о театральной жизни, о литературе, о живописи, этнографии и т. д. Печатая статьи о музыке С. Рахманинова, живописи П. Кончаловского, романах Г. Сенкевича и о творчестве других крупнейших мастеров современного искусства, издатель «Пегаса» стремился принять их за ориентир для молодого искусства кино.

В годы революции Ханжонков, как и многие другие кинопромышленники, выехал на юг, продолжив там кинопроизводственную деятельность, а в ноябре 1920 уехал за границу, последовательно сменив Константинополь на Милан, Милан — на Вену и т. п., где он безуспешно пытался восстановить свое кинопроизводство. В конце 1922 он снял виллу в Бадене и пригласил группу инженеров-соотечественников, начавших там опыты по звукозаписи, которые были прекращены из-за недостатка средств. В 1923, приняв приглашение представителей акционерного общества «Русфильм», Ханжонков вернулся на родину и некоторое время работал консультантом в Госкино и заведующим производством «Пролеткино».

В 1926 вместе с группой руководителей и режиссеров «Пролеткино» был арестован и привлечен к нашумевшему уголовному процессу о финансовых злоупотреблениях («кинодело»), приведшему к закрытию этой организации. За отсутствием доказательств Ханжонков был вскоре освобожден, но ему была воспрещена работа в кино, и он был лишен политических прав. Из-за этого в 1930 вторая жена Ханжонкова — В. Попова, возглавлявшая монтажный цех студии «Востоккино», попала под кадровую «чистку» и была изгнана со службы, как член семьи «лишенца».

Изменение социально статуса и совпавшее с этим резкое ухудшение здоровья вынудило Ханжонковых покинуть Москву и поселиться в Ялте. В 1934 в связи с 15-летием советского кино и за большой личный вклад в историю отечественного киноискусства Ханжонков был реабилитирован и получил правительственную персональную пенсию. Последние годы жизни он занимался мемуаристикой и написал значительные по объему воспоминания, частично опубликованные в книге «Первые годы русской кинематографии» (1937), а также в ряде других изданий.

СКОВОРОДНИКОВА С. (при участии ЯНГИРОВА Р.). Великий кинемо: Каталог сохранившихся игровых фильмов России (1908—1918). М., 2002.

Ханжонков с 1906 начинает заниматься продажей и прокатом лент по договорам с зарубежными фирмами, а с 1908 «Торговый Дом А. Ханжонков и К°» (с 1912 — Акционерное общество «А. Ханжонков и К°») приступает к производству первых картин, специализируясь главным образом на экранизации русской классики, народных сказок, песен и романсов, и в кротчайшие сроки становится самой крупной кинофабрикой. В 1911 Ханжонков вместе с В. Гончаровым снимает первый в мире полнометражный фильм «Оборона Севастополя», а в 1912 В. Старевич выпускает первую картину, сделанную в технике объемной мультипликации «Прекрасная Люканида». В разное время в фирме Ханжонкова работали крупнейшие деятели русского раннего кино Е. Бауэр, П. Чардынин, А. Уральский, Б. Чайковский, Б. Завелев, Б. Медзионис, А. Уткин, В. Холодная, И. Мозжухин, В. Карали, Н. Радин, В. Полонский, И. Перестиани и многие другие.	 В 1911, единственный из крупных кинопромышленников, Ханжонков открывает у себя Научный отдел для съемок научных, видовых и этнографических картин, выпустивший много лент по сельскому хозяйству, географии России, зоологии и ботанике, медицине и другим программам, для чего приглашались крупнейшие специалисты, главным образом из профессуры Московского университета. Несмотря на убыточность, Научный отдел существовал вплоть до конца 1916. Все фильмы, снятые Научным отделом, демонстрировались по пониженным ценам на специальных утренних сеансах в киноцентре «Пегас», принадлежавшем Акционерному обществу.	 С конца 1910 Акционерным обществом начал издаваться журнал «Вестник кинематографии», а с 1915 — журнал искусств «Пегас», единственное в России издание, в котором, притом, что основное место отводилось кино (в частности, публикациям сценариев), постоянно печатались серьезные материалы о театральной жизни, о литературе, о живописи, этнографии и т. д. Печатая статьи о музыке С. Рахманинова, живописи П. Кончаловского, романах Г. Сенкевича и о творчестве других крупнейших мастеров современного искусства, издатель «Пегаса» стремился принять их за ориентир для молодого искусства кино.	 В годы революции Ханжонков, как и многие другие кинопромышленники, выехал на юг, продолжив там кинопроизводственную деятельность, а в ноябре 1920 уехал за границу, последовательно сменив Константинополь на Милан, Милан — на Вену и т. п., где он безуспешно пытался восстановить свое кинопроизводство. В конце 1922 он снял виллу в Бадене и пригласил группу инженеров-соотечественников, начавших там опыты по звукозаписи, которые были прекращены из-за недостатка средств. В 1923, приняв приглашение представителей акционерного общества «Русфильм», Ханжонков вернулся на родину и некоторое время работал консультантом в Госкино и заведующим производством «Пролеткино».	 В 1926 вместе с группой руководителей и режиссеров «Пролеткино» был арестован и привлечен к нашумевшему уголовному процессу о финансовых злоупотреблениях («кинодело»), приведшему к закрытию этой организации. За отсутствием доказательств Ханжонков был вскоре освобожден, но ему была воспрещена работа в кино, и он был лишен политических прав. Из-за этого в 1930 вторая жена Ханжонкова — В. Попова, возглавлявшая монтажный цех студии «Востоккино», попала под кадровую «чистку» и была изгнана со службы, как член семьи «лишенца».	 Изменение социально статуса и совпавшее с этим резкое ухудшение здоровья вынудило Ханжонковых покинуть Москву и поселиться в Ялте. В 1934 в связи с 15-летием советского кино и за большой личный вклад в историю отечественного киноискусства Ханжонков был реабилитирован и получил правительственную персональную пенсию. Последние годы жизни он занимался мемуаристикой и написал значительные по объему воспоминания, частично опубликованные в книге «Первые годы русской кинематографии» (1937), а также в ряде других изданий.	 СКОВОРОДНИКОВА С. (при участии ЯНГИРОВА Р.). Великий кинемо: Каталог сохранившихся игровых фильмов России (1908—1918). М., 2002.

Смотреть Оборона Севастополя (1911)

Сюжет

В ролях

В эпизодах

Нет в титрах

Съёмочная группа

Интересные факты

Публикации в прессе

<img src="//ru.wikipedia.org/wiki/Special:CentralAutoLogin/start?type=1x1" alt="" title="" width="1" height="1" style="border: none; position: absolute;" /> Первым съёмкам в Крыму - более ста лет!

Как царь помог «Обороне Севастополя»

Первым съёмкам в Крыму - более ста лет!